К чему все идет, или Каким будет следующий президент

Напомним, на протяжении первых тринадцати лет реформ — с 1990−х по 2003 год — наша политическая система имела множество центров силы, активно конкурирующих друг с другом. Причем смешивалась конкуренция социальных групп (групп элит) и конкуренция политических институтов. Конкурировали за власть президент и парламент, президент и сенат, сенат и парламент, крупный бизнес и президент, силовики и губернаторы, силовики и крупный бизнес. Это был хаос, а не система. У нас отсутствовала иерархия институтов власти, и, по сути, мы все время были на грани смены политического режима, что могло повлечь за собой и изменение территориального устройства России. Реформа последних трех лет выстроила иерархию институтов, и Россия со всей очевидностью стала президентской страной, что должно сохраниться и в последующие годы.

В этой реформе Путин всерьез опирался на силовые институты, и эти институты восстановили свою политическую мощь, утраченную в 90−х. Сегодня политическая влиятельность силовиков «прошивает» большую часть страны. Это очевидная проблема, в том числе и потому, что «силовая» влиятельность — самая главная преграда на пути возвращения бизнеса в политику.

По-видимому, понимая недостатки силовой политики, Путин и его аппарат попытались создать публичную систему противодействия «силовому центру» в виде мощной федеральной партии, которой оказалась ЕР. Нюансом этого хода была готовность «Единой России» (в силу ее происхождения) к консенсусу с силовиками, и наоборот. Таким образом была решена главная проблема демократизации военно-аристократической страны — внутри элит был достигнут очень своеобразный, очень постсоветский, но все-таки либерально-консервативный консенсус. Короче говоря, страхи внешних наблюдателей оказались преувеличены. Вертикаль власти — механизм не примитивный, не стагнирующий и способный развиваться. При этом у него есть целый набор дефектов, о которых было сказано выше.

Что это значит с точки зрения следующего президентства? На наш взгляд, ключевыми являются три вещи. Во-первых, новый президент должен быть способен сохранить имеющуюся доминанту президентской власти, иначе это предполагает слишком сильную трансформацию политической системы. Во-вторых, он должен быть способен к поддержанию и развитию достигнутого либерально-консервативного консенсуса, а значит, он должен соединять в себе либеральные идеи и быть принят в силовых структурах. В-третьих, он должен быть готовым к дальнейшей либерализации политической системы: через развитие СМИ, через создание сети клубов и институтов для выработки решений, через обеспечение возможностей для возвращения бизнеса в политику.